Статья «Дева-воительница из нартских сказаний…» о Е.А. Уруймаговой доктора исторических наук, ведущего научного сотрудника отдела истории СОИГСИ И.Т. Цориевой в рамках спецпроекта СОИГСИ и газеты «Северная Осетия» к 100-летию образования РСО-А.
"Она была в светлом, строгого покроя костюме, придававшем ей облик современной женщины. Лицо же было древнее, словно вырезанное из камня, – такие профили можно видеть на камеях: прямой нос продолжал линию лба, но в глазах, по-женски привлекательных, в той готовности к улыбке, которая сказывалась в складе рта, присутствовала веселая бойкость. “Дева-воительница из нартских сказаний вступила в комсомол”, – подумал я". (Из воспоминаний Ю. ЛИБЕДИНСКОГО о первой встрече с Езетхан УРУЙМАГОВОЙ).
Событийно значимым явлением осетинской художественной культуры, национальной литературы советского периода признана творческая судьба Езетхан (Елизаветы Алексеевны) Уруймаговой, автора русскоязычного романа "Осетины", вышедшего в свет 75 лет назад. Езетхан родилась в 1905 году в сел. Христиановском (ныне г. Дигора) в семье Алимарзы Уруймагова. Уже став известной писательницей, неохотно возвращаясь в воспоминаниях к прошлому, она сознавалась в переписке с супругом: "…мои биографы требуют “неземных” сведений о моем детстве, юношестве. Ну что мне им рассказать о детстве?.. Отец, сгорбившийся над сохой, мать вечно в слезах, полунищая семья. Я – седьмая дочь в семье. Женщина без земельного надела. “Земля”, “земля” – вот слово, которое, мне кажется, слышала с колыбели. Это слово в страшных муках носилось в нашей семье и в других таких же семьях, как наша. Оно было живое, ощутимое. Я чувствовала это слово так осязаемо. Я писателем стала, потому что слово “земля” слышалось мне повсюду".
Как и многие ее ровесники, унаследовавшие сословные чаяния от прошлых поколений безземельных сородичей, Езетхан с энтузиазмом восприняла революцию. Она искренне откликнулась на политический запрос времени: воспитывать "человека новой социалистической формации". Этот запрос не только подвиг ее к самопознанию и самовоспитанию, но и пробудил интерес к писательству. Еще подростком она стала вести дневник, в который записывала впечатления и размышления о происходившем вокруг. Во время учебы в Окружной опытно-показательной школе при Горском педагогическом институте в 1925 г. вдумчивая и наблюдательная ученица опубликовала в школьном журнале "Æвзонг Ирыстон" ("Юная Осетия") свой первый рассказ "1919 год (Из дневника)", который был отмечен и педагогами, и сотоварищами.
Учеба и литературное дело по-настоящему увлекли. В 1932 году Уруймагова окончила литературное отделение Горского педагогического института и вскоре уехала в Ленинград вслед за мужем Порфирием Константиновичем Скорняковым, слушателем Артиллерийской академии им. Ф.Э. Дзержинского. Семейная жизнь с каждодневными хлопотами поглощала все время. Однако желание писать было непреодолимо. Близкие посмеивались над ее "странной страстью писать, да вдобавок по-русски", но именно тогда сформировалось зрелое, ответственное отношение к литературному ремеслу.
Езетхан училась совмещать воспитание детей, домашние заботы с писательским трудом. В составе литературного кружка Артиллерийской академии писала рассказы, заметки в местную газету "Дзержинец". В одном из апрельских номеров газеты за 1934 год был опубликован отрывок из ее повести "Чинаровая роща" о событиях гражданской войны в Осетии. Публикация по достоинству была оценена читателями, которые в основном были военнослужащими. В рубрике "О нашем литературном кружке" в опубликованном редакцией отзыве отмечалось, что автору "удалось в прекрасных художественных образах нарисовать горскую природу, аул, показать некоторые бытовые особенности горцев".
Поощрение, безусловно, влияло на настрой Езетхан. Но оставались сомнения в уровне таланта, во владении всем богатством языка, который она избрала для общения с читателями по главной для нее теме – о судьбах родины и своего народа. Уруймагова вполне осознавала, что на избранном ею пути без помощи опытного, авторитетного товарища по писательскому цеху будет очень сложно. Именно в этот период творческих сомнений и переживаний зимой 1935 года состоялась судьбоносная встреча с известным писателем, одним из руководителей Союза писателей СССР Николаем Семеновичем Тихоновым. Знаток истории и культуры народов Кавказа, официально курировавший национальные литературы, с удивлением и благожелательностью познакомился с частью рукописей и творческими замыслами Елизаветы Алексеевны. Позднее он вспоминал: "Эта хрупкая на вид осетинка хотела поднять огромную тяжесть народного романа. Она хотела изобразить жизнь осетин за целые десятилетия. Она читала очень убедительно, и во время чтения я не обращал внимания на ее своеобразный русский язык, не запоминал неудачные места, мне хотелось слушать еще и еще – так увлекателен был рассказ, так драматично, искренне, сильно говорили и действовали выведенные ею люди". Под впечатлением от этой встречи Тихонов напутствовал начинающую писательницу: "Продолжайте писать по вашему плану, по вашему разумению… Если вам понадобится, в крайнем случае, совет, пишите мне. Я отвечу обязательно, потому что вижу – из вашей работы выйдет большой толк…".
Уруймагова всецело восприняла советы маститого писателя, а он, в свою очередь, сдержав обещание, на долгие годы стал влиятельным наставником "упрямой горянки", которая иногда сообщала ему об особенностях сосуществования ее творческой лаборатории и повседневного гарнизонного быта супруги и матери: "… очень часто мне приходится корыто с грязным бельем оставлять, чтобы набросать на бумагу свои мысли, кухня, стирка белья, штопка чулок отнимают у меня 60 процентов моего времени, поэтому не ругайте меня, что я так медленно работаю…".
Год за годом Езетхан продолжала работать, стопка страниц рукописи росла, несмотря на все сложности жизни, с которыми приходилось сталкиваться семье военного. Наконец, в начале 1941 года рукопись романа под названием "Осетинская быль" была готова. По рекомендации Тихонова Езетхан обратилась к писателю, журналисту и переводчику Юрию Либединскому с просьбой выступить литературным редактором ее труда.
Рукопись, оставленная "девой-воительницей из нартских сказаний", произвела на Либединского двойственное впечатление. Особенно удивили, как писал впоследствии Юрий Николаевич, "русский словарь и совершенно своеобразный синтаксис": "Но скоро я забыл обо всем, поглощенный яркими картинами, встававшими передо мной. Не только душа писателя, как это бывает при чтении всякой талантливой книги, – душа целого народа, доселе незнакомого, открывалась передо мной".
Либединскому было ясно, что он имеет дело с неординарным литературным явлением. Все же при следующей встрече он не мог не выразить удивления по поводу выбора языка повествования. Ее простодушный и в то же время глубоко продуманный ответ подкупил: "… сама чувствую – расставляю русские слова по-осетински. А все-таки писать буду по-русски, вы уж поправляйте меня… Судьба моя странная. Семнадцати лет полюбила я русского человека, тогда он был молоденький краском, теперь уже заслуженный военный. Всю жизнь с ним живу я среди русских, и когда пишу, то словно рассказываю русским людям о своем маленьком народе. Как могу я рассказывать не на русском языке?!"
Либединский приступил к редакторской правке, а Тихонов пообещал содействовать во включении рукописи в план одного из московских издательств. Но началась Великая Отечественная война, и в вихре военного лихолетья рукопись была утеряна. Только в 1946 году Либединскому удалось написать Елизавете Алексеевне на далекую станцию Баладжары в Азербайджане, куда ее с детьми забросила судьба супруги военнослужащего, о рукописи: "Нужно сделать все, чтобы ее восстановить, и я убежден, что это Вам удастся. Повесть Ваша талантлива и своеобразна. Она будет событием в литературе".
К лету 1947 года при поддержке Тихонова и Либединского, вопреки всем послевоенным трудностям, осложненным еще "кочевым" образом жизни семьи офицера, восстановленная и отредактированная рукопись под названием "Осетины" была сдана в производство в Северо-Осетинское книжное издательство. В конце 1948 года книга двадцатитысячным тиражом вышла из печати и в начале следующего года поступила в продажу.
Роман Уруймаговой в разных слоях осетинской интеллигенции был встречен по-разному. Он натолкнулся на "цеховое" предубеждение традиционно мужского литературного сообщества: написанный на русском языке вызвал ревнивые дискуссии по поводу принадлежности к национальной литературе. В то же время рядовыми читателями "Осетины" были встречены с огромным интересом и энтузиазмом. Тираж быстро разошелся. Те, кому не удалось приобрести книгу, выстраивались в библиотеках в живые очереди.
Запросы на книгу поступали со всех концов страны: из Алушты, Архангельска, поселка Банное (Украина), Владивостока, Иркутска, Киева, Краснодара, Москвы, Мурманска, Новороссийска, Самарканда, Свердловска, селения Уркарах Дагестанской АССР и т.д. Уже в марте 1949 года Уруймагова писала дочери: "Получаю от читателей много писем – отзывы восторженные". Однако самое заинтересованное и пристрастное отношение ожидало роман и его автора на "малой родине" – в Дигоре. Читатели-земляки воспринимали книгу не как художественное произведение, а как хронику событий из их жизни, с их участием. Это был, конечно, по мнению Езетхан, успех романа: "Его хвалили, ругали, о нем просто спорили – равнодушных не было". Интерес к роману был настолько велик, что в 1951 году большими тиражами в доработанном виде и под новым названием – "Навстречу жизни" его переиздали в Москве, Симферополе и Дзауджикау (Владикавказе).
Внимание читающей публики, заинтересованность власти в избранной тематике, растущее с годами уважительное признание литературных кругов воодушевляли. С новыми идеями и замыслами писательница приступила к работе над второй книгой задуманной ею трилогии, в которой должны были найти отражение события предреволюционной и революционной эпохи, в том числе связанные с деятельностью С.М. Кирова на Кавказе. Об этом она писала дочери: "Работаю я сейчас по-волчьи. Этакими темпами я, пожалуй, сдам к осени, к концу года 2-ю книгу. Сейчас я гораздо смелее и “сильнее”". Текст письма пронизан вдохновением от успеха, профессиональной уверенностью. Но слово "сильнее" закавычено, видимо, не только для оценки творческого потенциала. Условность силы стала ощущаться из-за первых симптомов тяжелой болезни, которые все чаще и больше мешали реализации задуманного Уруймаговой романа-эпопеи в трех книгах. В начале 1955 года состояние ее здоровья резко ухудшилось. Езетхан привезли в г. Оржоникидзе (Владикавказ), где 15 мая 1955 года она скончалась.
После смерти Езетхан Уруймаговой на основе черновых рукописей была подготовлена и издана в 1956 году вторая часть романа "Навстречу жизни". Впоследствии, как явление советской литературы, роман в двух книгах еще не раз переиздавался. Николай Тихонов, вспоминая пройденный писательницей творческий путь и короткую жизнь, отмечал: "Одной жизни не хватило на выполнение огромного замысла. Но то, что сделано, – тоже много для одной жизни".
Сегодня роман по-прежнему переиздается. Он предстал как знаковое явление осетинской литературно-художественной традиции, как произведение широкого эпического плана, в котором события революционной эпохи раскрыли новые грани социально-психологического портрета осетинского народа и особенности историко-культурного контекста времени.
В заключение, хотелось бы, особенно для читательниц газеты, привести выдержку из датированного 1952 годом письма Езетхан к мужу. В нем много смыслов, которые могут помочь сомневающимся в себе соотечественницам: "Ты не мешал мне “пачкать бумагу”, но не верил в реальность моих писаний. Теперь мне верят, и я себе верю…"
Кажется, веет духом воительниц нартовских сказаний…
АВТОР: ИНГА ЦОРИЕВА, ДОКТОР ИСТОРИЧЕСКИХ НАУК, ВЕДУЩИЙ НАУЧНЫЙ СОТРУДНИК СОИГСИ