Надгробная плита, надмогильный камень, стела символизируют переход в иной мир, который представляет собой по сути непостижимое событие, подразумевающее выполнение определенных ритуалов и действий.
Осетинское слово "цырт" (цыртдзæвæн) "надгробный камень, памятник, могила" по своему происхождению восходит к древнеиранской, а позднее – и к аланской словоформе с семантикой "знак", "памятник" (Миллер, Абаев). Балсæджы цалх дын мæрдты фæлдыст фæуæд…. Уæлæуыл та дын цырт уыдзæн. — "Колесо Балсага да будет тебе посвящено в царстве мертвых, а в этом мире пусть служит тебе надгробным памятником" (нартовские сказания).
Орнаменты и изображения, нанесенные на цырт, являются символическим посланием и в то же время связью между мирами — земным и загробным. Помимо надписей, содержащих имена, важные краткие сведения или послания, на надгробных памятниках зачастую присутствуют различные орнаменты, обладающие символизмом.
Изображения змей и драконов, распространенные в сарматском искусстве, появляются на тамгах — сакральных родовых и племенных знаках (И.-Б. Марзоев). Скажем, змееподобный штандарт держит в руках сарматский воин на римской надгробной стеле, найденной в Честере (К.Скотт Литлтон, Линда А.Малкор). А образ цепи, отмеченный в декоре надгробных памятников осетин, современные исследователи связывают с представлением народа о загробной жизни, опираясь на сведения Вс.Миллера о том, что по смерти человека семеро неких мужчин или четыре женщины на небе судят его душу, после чего она проходит через семь звеньев небесной цепи и вновь обретает свой прежний человеческий образ (В. Ф.Миллер, А.А.Туаллагов).
Информативность таких надписей необъемная, но чрезвычайно важна. Так, по надписи на надгробной плите дочери Вильгельма Норманнского проясняется путаница, связанная с титулом потомков Алана Барбеторта, основавшего знатный род в Бретани, многие из которых носили имя Алан. Опираясь на нее и ряд других документов Бретани, следует вывод о том, что титул "герцог" использовался в военном смысле, в то время как "граф" — показатель политического статуса (К.Скотт Литлтон, Линда А.Малкор).
Среди древнеевропейских надгробных надписей на кладбище городища Чуф-Кале под 706 г. упомянут Моисей Алани, сын Иосифа Алани. Происхождение этих двоих переселенцев связывают со страной Алан на Кавказе. "И имя Алан, возможно, является не только прозвищем, но этническим определением этих лиц" (М.Я.Чореф).
Базальтовая надгробная стела высотой в 1,92 м и шириной в 64/66 см, найденная в современном Армази неподалеку от Мцхеты, содержит две погребальные записи, датируемые II в. (греческая, состоящая из десяти строк (supra), и вторая, из одиннадцати строк (infra), написанная на разновидности арамейского алфавита и более подробная). Присутствие в последней иранских антропонимов, титула bths (гр. jutic^od) и слова ‹rwst "деяние" (гр. veIkou;, ср. др.-перс. aruvasta-), наряду с некоторыми арамейскими чертами, такими как архаизирующее употребление относительного местоимения в качестве notagenitivi, вскоре породило гипотезу о гетерографическом тексте, написанном на арамейском, но читаемом на среднеиранском или древнегрузинском (А. Алемань).
Известным памятником аланской письменности является Зеленчукская надпись, датируемая 6521 годом от сотворения мира, т. е. 1013 г. н. э., определяемая как памятник древнего христианства. Из архивных источников следует, что греческая надпись на каменной стеле содержит несколько осетинских собственных имен и, по мнению Вс.Миллера, свидетельствует о существовании Аланской епархии. В частности, "В. Ф. Миллер дает описание древнеосетинского христианского намогильного памятника XI–XII вв., находящегося в нескольких верстах от Александро-Афонского Зеленчукского монастыря Кубанской области. Надпись, высеченная греческими буквами, но на языке предков теперешних осетин – ясов (русской летописи), аланов (визант. писателей), дешифрована автором и переведена предположительно на русский язык" (по А.А.Туаллагову).
Дешифровкой письменного памятника занимались многие ученые и с позиций совершенно разных языков. Однако, на наш взгляд, единственно верным является алано-осетинский вариант, предложенный В.Ф.Миллером, и представляет собой надпись на дигорском диалекте осетинского языка (В.Ф.Миллер, В.И. Абаев, Л. Згуста, В.А. Кузнецов, А.А. Туаллагов).
Более поздние памятники в разных районах Северной Осетии имели свои особенности. Во многих селах как на равнине, так и в горной части надгробные памятники представляли собой отшлифованные стелы с полуциркульным завершением цыртдзæвæн. Их делали из известняка, ракушечника, известкового шпата или более твердой каменной породы (сау къæйын цырт, урс цырт). Высота плит достигала 2 м, ширина – 30–35 см. Основное поле стелы заполнялось схематически воспроизведенными предметами быта, хозяйственной утвари, коня, оружия или украшений — в зависимости от пола умершего, а также отдельные предметы, характеризующие деятельность его при жизни. Внизу памятника помещалась посвятительная надпись с датами жизни погребенного на русском или арабском языках. Часто края стелы окаймлялись бордюрной полосой с геометрическим орнаментом. Разновидностью такого типа памятников были стелы с портретом умершего, занимавшим центральную часть плиты. (Осетины. Народы и культура.)
Цырты и цыртдзаваны сооружались для увековечения памяти умерших сородичей и являлись фамильными святынями, у которых ежегодно справлялись праздники всей фамилией. Часто они сооружались на сельских кладбищах, у склепов и святилищ, на перекрестках и обочинах дорог (В.Х. Тменов, Г.Н. Вольная).
Многочисленные изображения бараньих рогов и голов, птиц с бараньими рогами и т.п., восходящие еще к кобанским древностям, в осетинской орнаментации символизируют фарн – божественную благодать, мужское начало, изобилие, огонь и защиту. Вечное движение солнца, его очистительная сила нашли выражение в многочисленных бегущих спиралях, крестах, свастиках и розетках, покрывающих центральные столбы в домах, посуду, одежду, надгробные памятники (Осетины. Народы и культура.)
Лицевая сторона надгробного памятника цырт полностью покрыта архаичной формы орнаментом, изображением Мирового древа и антропоморфной фигуры, воспроизводящей знак-образ усопшего, оружия и орудий труда, предметов быта. Многие из могильных стел были раскрашены (В.А. Цагараев).
Увековечение памяти покойника выражалось в установке цырт — надгробной стелы или каменной пирамидки над могилой. В горах нередки были случаи посвящения вновь забившихся ключей-родников покойнику. Родник освящался пришедшими сюда мужчинами с пирогами и аракой. Отныне любой прохожий при выпивании воды из источника невольно желал покойнику царствия небесного (Р.Г. Дзаттиаты).
Каменные надгробья (цыртытæ) упоминаются и в сказаниях о доблестных нартах. Мифологическое значение их очевидно и связано с представлениями о тесном взаимодействии мирской и загробной жизни с силами потустороннего мира. Так, в некоторых текстах сочетание къæйын цырт означает и каменное изваяние, идол: сау сырд сау къæйыл рафаджыс кодта, /Мæрдæвдадз фæткъуы уый уæд раппæрста, / Æмæ къæйын цырт зæронд лæг фестад. — "Черный зверь на черный камень испражнился, /Смертоносное яблоко тогда он выкинул, / И превратилось каменное изваяние в старца". (Нартовские сказания.)
В значении каменного идола семантическим синонимом к къæйын цырт выступает цавддур (от цавд+дур "ударенный камень") и тесно перекликается с другими мифологическими символами в эпосе (с волшебной плетью ехс, камнем дур): цатфæдисæттæй мæнмæ чи хъусы, /Мæныл фыд хинæй тобæ чи зæгъа, / Уый йæ бынаты къæйын цырт фестæд! / Тыхæвзар хæсты чи фæхъыгдара, / Уæд чи рахæца уæйыджы сæрыл / Иннæ уæйгуытæй, уый цавддур фестæд! — "Из тревожных гонцов, слышащих меня, / Кто обманом и хитростью скажет мне "Тоба!", / Пусть на месте превратится в каменное изваяние! / А кто выйдет на бой в защиту уаига / Из других уаигов, пусть окаменеет!" (Нартовские сказания.) По древним представлениям осетин, в ответ на клятву, проклятие, обещание или вызов произнесенное "тобæ!" нейтрализует сказанное, лишает его силы.
Вариант сагъд дур фестын "превратиться в воткнутый камень" является результатом контаминации нескольких устойчивых выражений, объединенных общим смыслом "умереть", который передает традицию установления цыртов. В прошлом усопшему в качестве могильного памятника служило хвойное дерево. Воткнутое в землю, оно долго сохраняло свой вид. Позднее стали устанавливать высокие каменные плиты (З. Дзабиты).
Цырт означал также придорожный камень или особым способом сложенные камни, которые еще до недавнего времени можно было увидеть в ущельях Северной Осетии, на пересечениях горных дорог. Функционально они служили ориентирами для путников в туман и зимнее время: стыр къæйын цырт зулаив лæууы, / Уымæн йæ цуры, йæ хæд рахиз фарс, / Фæндаджы бардуаг хъахъхъæнæг вæййы. — "Большая каменная стела стоит в стороне, / Возле нее по правую сторону, / Всегда на страже покровитель дорог" (нартовские сказания).
Такие камни не являлись памятниками усопшим (марды цырт). Так, согласно преданию вертикально стоящие камни в селении Лац, называемые cyrt, были принесены и установлены с четырех сторон вокруг селения великанами-уаигами (wcejyg) по повелению эпических нартов, первопоселенцев Лаца. Камни обозначали границы селения, которые уаигам было заказано переступать. Но и жители Лаца, выходившие за цырты, рисковали быть похищенными уаигами (Ю.А. Дзиццойты). Воздвижение стел-цыртов по четырем углам земли или сторонам света мотивируется стремлением сакрализовать заключенное между ними пространство и оградить его от потусторонних сил.
В настоящее время увековечение памяти покойного заключается в изготовлении и установке каменной плиты с его изображением и обозначением фамилии, имени, отчества, датами рождения и смерти, пожеланием царства небесного: "Рухсаг у".
Исторические каменные надгробные цырты-стелы являются осколками древней традиционной погребальной культуры, основанной на культе предков.
Лариса Моргоева, кандидат филологических наук, старший научный сотрудник СОИГСИ